Блог » В мире
Георгий Почепцов.Оранжевые революции и ненасильственные методы свержения власти.
Оранжевые революции и ненасильственные методы свержения власти.
Применение протестных методов
Президентская кампания-2004 в Украине вытекала из сложившегося на тот момент сочетания экономических, политических, психологических и информационных ситуаций. С экономической точки зрения, был рост на макроуровне, который не переходил на микроуровень.
С политической точки зрения, сформировалась достаточно сильная оппозиция, с психологической — постепенно сложилась ситуация, когда власть отдалилась от населения, что было в чем-то подобно разрыву, существовавшему в советское время. Все это происходило на фоне существенного контроля власти над информационным пространством, в первую очередь телевидением, который нарушался только одним оппозиционным телеканалом.
Революцию можно трактовать как смену объекта организованной любви, поскольку государство не только является организатором насилия, но и организатором любви. Революция меняет направленность этой любви с X на У, при этом промежуточный, собственно революционный этап акцентирует в качестве объекта любви сам народ. Так что революция в этом плане проходит три этапа:
• этап первый — народ любит X;
• этап второй — народ любит народ;
• этап третий — народ любит У.
Происходит принципиальная смена сценариев: от сценария власти к сценарию оппозиции. С этой точки зрения, сценарий оппозиции становится более сложным, поскольку ей надо пройти и удержать два этапа, а власти только один. Оппозиция может это сделать только при определенной ее слабости или подковерной смене власти.
Олесь Доний, один из организаторов первой студенческой революции 1990 года, называет три фактора, которые сработали на победу в 2004-м [1]:
• наличие оппозиционного телевидения;
• объединение трех ветвей оппозиции (Виктор Ющенко, Юлия Тимошенко, Александр Мороз);
• психологическое единство, созданное активным использованием оранжевого цвета.
Однако сюда следует добавить еще два момента, представляющих, по нашему мнению, особую важность:
• наличие единого лидера;
• предоставление в качестве единого кандидата от власти принципиально неизбираемого по причине двух судимостей кандидата.
В целом созрела ситуация, требовавшая перемен, которую ощущали все слои населения. Однако эта кампания имела важный компонент, направленный на работу после выборов, направленный на то, чтобы результаты их были признаны сманипулированными властью. И во второй части этой кампаний власть моделировалась как еще больший враг общества чем это было в первой части
В протестное пространство втягивалось все большее количество людей, что было обусловлено следующим набором факторов:
• активные действия оппозиции;
• бездействие власти;
• давление Майдана;
• международное давление.
Это затем отразилось и на последующем голосовании, как то минимальное, что может сделать человек, не примкнувший к акциям протеста. Максимум — выйди на Майдан, минимум — прояви себя на избирательном участке.
Поле общественного мнения было проиграно властью параллельно с информационным пространством, достоверность ее слов и действий оказалась ниже достоверности слов и действий оппозиции, именно поэтому, например, даже один телевизионный канал, принадлежащий оппозиции, мог играть на равных с набором провластных.
Против истеблишмента всегда работают молодежь, маргиналы и политическая оппозиция. Революции, вероятно, всегда молодежны по своей сути, поскольку молодежи нечего терять. С другой стороны, именно она наиболее чувствительна к фальши настоящего, поскольку старшие поколения или привыкли к ним, или смирились.
Несомненным фоном всех действий было недовольство режимом, которое существует везде и всегда, но в данном случае был определенный синергический эффект отсутствия консенсуса, связанный с тем, что Украина разделяется на украино- и русскоязычную. Кризисная ситуация начала усугубляться сепаратистскими решениями ряда регионов, когда стала разворачиваться ситуация непризнания результатов выборов.
Исходный контекст жизни был таков, что возможный карьерный рост оказался связан только с исполнительной властью. И бизнес, особенно крупный, также возможен только в сцепке с этой властью. По этой причине общество получило только один канал роста, что затрудняет возможности вертикальной мобильности элиты.
Самым важным в протесте является мобилизация своих сторонников. Но одновременно это и типичная задача, решаемая в избирательных технологиях, когда необходимо создать у избирателя ощущение важности его голоса, чтобы заставить его выйти на выборы.
Президентская кампания в Украине в 2004 году вылилась в результате в целую серию протестных действий, опирающихся на непризнание результатов выборов, что схоже с процессами в Югославии и Грузии, которые привели к последующей смене власти. Это позволило целому ряду внешних наблюдателей подчеркнуть зависимость данных действий от иностранных государств.
Газета Guardian, добавляя в список стран и Белоруссию, где данный инструментарий не принес победы, подчеркивает следующее: «Молодые демократы-активисты мобилизовали обычно политически пассивную Украину, и она уже не будет прежней. Однако, хотя Украина получит все достижения оранжевой «революции каштанов», эта кампания — творение американцев, утонченное и блестяще спланированное учение по массовому маркетингу и продвижению западного бренда, которое было использовано в четырех странах за четыре года для спасения фальсифицированных выборов и свержения непривлекательных режимов. Кампания, спонсируемая и организованная американским правительством с привлечением американских консультантов, социологов, дипломатов, двух ведущих американских партий и неправительственных организаций, впервые была использована в Белграде в 2000 году для обеспечения поражения на выборах Слободана Милошевича» [2]. Об этом же западном влиянии говорил Глеб Павловский в программе «Апельсиновый сок» (НТВ-Мир, 28 ноября 2004 года), подчеркивая, что обучение России теперь произойдет на примере Украины, как Россию обучали единству действия Басаева. При этом в числе ошибок России он называет следующие:
• невключенность в выборы на уровне отбора кандидата;
• смена правил игры в ходе кампании (образ Глеба Павловского был таков: мы выиграли в шахматы, а к нам пришли с оранжевыми бейсбольными битами).
Павловский подчеркивает, что вместо политтехнологий начали использоваться революционные технологии, а контрреволюция является достаточно серьезным делом, к которому надо готовиться долго и тщательно.
Вячеслав Никонов в программе российского телевидения «Вести+» (РТР-Планета, 24 ноября 2004 года) также заявил, что близость методов (Сербия, Грузия, Украина) объясняется тем, что планировщики во всех случаях были одни. Однако, как нам представляется, важной составляющей Украины-2004 была визуальная сторона, которая выполняла, помимо эстетической, вполне конкретные функциональные задачи, чем формально кампания принципиально отличалась от других.
Разработчики кампании избрали ее символом просто оранжевый цвет, который в бесконечном количестве шарфиков, ленточек и тому подобных предметов появился буквально везде, особенно перед вторым туром 21 ноября 2004 года. Что дает опора просто на цвет? Цвет не является конкретным слоганом, поэтому он может быть использован в любой ситуации: например, ленточка на человеке, на дереве, на машине.
Функционально множество цвета создавало элемент раскрепощения, поскольку демонстрировало множественность присутствия сторонников данной политической силы. Цвет выступил в роли объединителя, с одной стороны, и определенного «раскрепостителя» от страха — с другой. Кстати, оппозиционные телеканалы активно демонстрировали фильм «Убить дракона» по Евгению Шварцу, вероятно, также вписав его в арсенал действия. Яркий оранжевый цвет захватывает гораздо больше пространства, чем он реально занимает, привлекая всеобщее внимание. Цвет в этом плане обрел информацию, перестав быть чисто физической сущностью.
Другим важным элементом было создание в обществе постоянного источника «напряжения», в роли которого выступали, взаимоменяясь, три элемента: телевидение, Майдан и лидеры оппозиции. Майдан как центр массового протеста выступал в роли места по порождению событий и новостей, поскольку нехватка информации, точнее, однообразный характер подачи ее по телевидению в виде телемарафона с бесконечным числом выступлений в результате сделал из информационного потока «масляную кашу». Дополнительно к этому в ходе этой ситуации основные каналы, транслировавшие сторону власти, перешли к более сбалансированной системе подачи информации, то есть они стали однообразными, лишив возможности потребителя в более облегченной манере искать «свой» тип информации.
Интересна в этом плане функция Майдана, которая имела несколько основных направлений:
• удержание напряжения во взаимоотношениях «власть — население»;
• создание определенного варианта легитимизации своих действий;
• функционирование в плане подачи сигналов ЧП;
• создание социальной сети своих сторонников;
• мобилизационная.
Каждую из этих функций могла выполнять другая отдельная единица, например, движение на улицах машин с выставленными флагами и постоянной подачей звуковых сигналов, однако суммарной функцией (прототипом) любой другой подобной единицы был Майдан.
Собственно говоря, в этой же роли выступило и телевидение («Пятый канал»), которое задолго до самих этих событий воспитало своего собственного пользователя путем тиражирования одних и нетиражирования других сообщений, что является своим вариантом цензурирования, когда попадание одной точки зрения на экран имеет большую вероятность, чем попадание другой.
Майдан удерживался все время, хотя оппозиция несколько раз подписывала соглашения, которые требовали того, чтобы люди ушли с плошали, а административные здания были разблокированы. Но каждый раз находились новые доводы, почему этого делать не следует. Например, мы ничего не будем подписывать, пока правительство не уйдет в отставку, мы не управляем людьми.
Оптимальные протестные технологии базируются на жертве, что позволяет сделать более едиными по своим реакциям всех действующих лиц, как политиков, так и протестующие массы. Лев Вершинин в программе «Именно тот» (УТ-1, 22 ноября 2004 года) говорил о гибели в августовском путче 1991 года трех очень четких символических фигур: военного, молодого бизнесмена, интеллигентного еврейского мальчика. Это явно «дети перестройки». Однако самым интересным был его акцент на документальном подтверждении того, что именно такие фигуры и должны были погибнуть по планам, хотя фамилии их могли быть другими.
Жертвой в оранжевой революции мог быть сам Виктор Ющенко, отравление которого стало частью президентской кампании, а также, вероятно, и сам украинский народ, волеизъявление которого было сфальсифицировано. Получается, что есть два варианта действий в таких случаях:
• жертва может быть вынесена из толпы (например, как при массовых протестах в Чехословакии или Румынии);
• жертва может быть приравнена самой протестующей толпе (например, Украина).
Жертва призвана усилить остроту ситуации, которая получает в результате сверхкризисный характер. Жертва, приравненная к протестующей толпе, делает все реакции жестче, поскольку происходит превращение из наблюдателей в действующих лиц. Это, вероятно, характерная черта революций, когда не остается наблюдателей вообще или их число резко уменьшается. Революция представляет собой резкое возрастание числа именно активных участников.
Бурно развивается символизация, противоположные стороны обрастают четкими символическими ярлыками: «бандюки», «бандиты» для одной стороны и «нашисты», «бандеровцы» — для другой. При этом те или иные выгодные для кампании «обмолвки» начинают широко внедряться в новых контекстах, например, «мы не козлы, козлы — не мы».
Что касается других характеристик, то следует отметить следующий набор ситуаций, наложение и самоналожение которых создают тот индивидуальный набор, формирующий восприятие действительности сквозь набор этих рамок, роль которых состоит в «подведении» ситуации под известные широким массам модели. Демонстрации всегда ведутся за свободу или демократию.
Важным компонентом кампании является ее четкая организация, поскольку следовало не только привести людей, но и дать им кров и еду, что очень сложно для таких количеств людей. Следовало также обеспечить безопасность, что делали активисты организации «Пора». Газета Wall Street Journal указывает, что этим занималась группа из ста человек, связанных радиосвязью, в числе прочего следяших за периметром и дорожным движением [3].
Стихийное массовое действие во многом не было таковым, что можно увидеть из следующих его характерных особенностей.
Психологически протестант ощущает себя прикоснувшимся к подлинно историческому событию, когда история творится на его глазах. Так было в 1991 году, вероятно, в 1917-м также. Это переход из состояния свидетеля события к его участнику. Это ощущение создавалось сознательно и настойчиво, поскольку выступающие на митинге все время обращались к слушателям, требуя от них одобрения или осуждения, поэтому главными словами стали «слава» и «ганьба».
Интересной и важной особенностью ситуации является то, что официальные тексты начинают опаздывать. Тексты (в виде официальной реакции власти) опаздывают все время, поскольку включена система более динамичных изменений реальности. Приходящая от власти интерпретация событий уже заранее натыкается на созданную ранее со стороны оппозиции либо с помощью проведенного действия (типа приведения к присяге), либо введенной лидерами оппозиции или оппозиционными телеканалами. В принципе происходит ускоренная динамика, против которой бюрократическая машина часто оказывается бессильной, поскольку не имеет столь же оперативной системы информирования населения.
В целом ситуация характеризуется порождением нарастающего потока интерпретаций с помощью одного («Пятый канал»), затем трех («Пятый канал», Киев и телекомпания «Эра»). Тут следует подчеркнуть, что «Пятый канал» единственный в стране ввел заранее ежечасовую подачу новостей, а после второго тура перешел на трансляцию митинга просто в прямом эфире.
Опережающие действия оппозиции являются весьма существенным компонентом, наличие такого плана всегда ставит власть в ситуацию цейтнота, когда непринятие вовремя решения затрудняет его принятие на последующих этапах. В информационном плане следствием становится чисто комментирующая роль власти, что приводит в действие картинку, движимую другими.
Борьба за легитимизацию. Здесь находится признание Виктора Ющенко президентом городскими советами ряда областных городов, как и собственно само принятие присяги в стенах верховного совета. В этой же области лежит и исходно употребляемое в компании обозначение Ющенко как народного кандидата в отличие от кандидата от власти, что впоследствии позволило употреблять обозначение «народный президент».
Молодежный характер кампании. Акцент на молодежи определил не только, например, акцент на цвете, но и на проведении митингов, которые на Майдане Незалежности проходили в манере эстрадных концертов. Студенты не просто являются наиболее мобильной частью населения, которая не имеет опыта общения не только с советской репрессивной системой, но и с той, с которой связано все население, что затрудняет применение к ним силы со стороны правоохранительных органов. И это свойственно всем революциям. Например, касаясь Сальвадора, А. Гренье отмечает: «Университеты предоставили большую часть людских ресурсов, как и городской анклав, откуда могут прийти политическая мобилизация и даже восстание» [4. — С. 319].
Затруднение нормального функционирования. Этот аспект однотипен, например, с Белградом. В Киеве это перекрытие улиц, попытка блокады правительственных учреждений, создающие определенное политическое давление, а также дающие конкретное физическое функционирование для масс протестующих, поскольку от них все время исходит требование действовать. Социально протестанты стремились к налаживанию отношений, особенно с милицией, стоящей в оцеплении. Затруднение нормального функционирования было важным элементом давления в Белграде, где череда разного рода забастовок как раз и привела к смене режима. То есть толпа выполняет и такую функцию, а не только легитимизирует чьи-либо действия.
Официальная и неофициальная международная поддержка высокого уровня проявилась сразу после второго этапа выборов, что также однотипно с Грузией и Сербией. В современном мире это достаточно важно, подобного типа давление способствовало выработке тех или иных шагов Михаила Горбачева, поскольку изоляция по типу Александра Лукашенко не является сегодня предпочтительным действием.
Роль России в этих промессах шла по нарастающей: чисто моральная в случае Югославии, нечеткая в случае Грузии и вполне определенная в случае Украины. Возникли беспрецедентные по своей масштабности предложения с стороны кандидата Виктора Януковича: изменение статуса русского языка и введение института двойного гражданства, под которым имелось в виду российское.
Основными действующими элементами всей этой системы политического давления стали:
• лидеры оппозиции;
• телеканалы;
• выведенные на улицы протестанты, в первую очередь молодежь;
• организации-радикалы (типа «Поры»), которые могли удерживать определенную «электризацию» больших городов, где всегда есть большой объем студенческого населения, которые всегда направлены против «истеблишмента».
Политическое давление оказалось действенным инструментом, поскольку оно вышло за пределы собственно политического поля, а сформировало уличные действия, причем не разовые, а на постоянной основе, хотя и со спадом активности к концу срока.
Подлинное давление выразилось в ряде конкретных действий с их последующим и даже оповещающим наперед освещением. Среди них были такие:
• перекрытие уличного движения;
• блокирование административных зданий;
• приезд тысяч людей в столицу.
Информационное давление выразилось в череде присоединяющихся к протестующим известных и неизвестных лиц, к числу последних относились люди в погонах, которые выражали свою солидарность с экрана и на Майдане. Данная акция создавала ощущение эффекта расширения, когда принадлежащими к протесту, казалось, становились все.
Обшей моделью стала активная работа с внутренним и международным информационным пространством по неофициальным каналам, например, через множественность неправительственных организаций, что является приметой социальных сетей современного типа [5].
Экзит-полы стали важной составляющей осуществления информационного давления и мобилизации. Как писсала Guardian 26 ноября 2004 года: «Они без сомнения производят Сильный мобилизационный эффект, облегчая задачу по убеждению людей в том, что они должны бороться гражданским неповиновением или захватывать государственные учреждения на основании несоответствия официальной статистики с результатами опросов, что свидетельствует о том, что выборы были попросту «украдены» [6].
Митинг, объединяющий массы людей, начинает строиться по законам массовой культуры. Любое явление массовой культуры всегда определенного рода эклектика, собрание разных методов и с тилей, поскольку массовая культура отбирает все, что кажется ею эффективным на данный момент. Она имеет г право как на всеохватность аудитории, так и на всеобщность инструментария воздействия. Назовем несколько таких отклонений от стандарта массового протеста в сторону именно массовой н культуры
Депутат одного из прошлых созывов Верховной рады Юрий Болдырев, глядя на оранжевый шарфик своего оппонента в телемарафоне канала «Интер» (27 ноября 2004 года), заговорил о карнавале. Карнавал предполагает иные роли, противоположные обычным с одновременным пониманием игрового характера этого действа. Но карнавал имеет разрешенные роли обличительные. Но они не могут переходить в реальность. Здесь же, вероятно по совету умелых психологов, все время поднимается тема доброты участников митинга, чтобы удерживать возбуждаемую агрессию в рамках допустимого. В этот же день (27 ноября 2004 года), выступая поздно вечером на митинге на Майдане, Юлия Тимошенко выступила с чисто религиозным текстом, где подчеркивала, как она любит всех, и впервые на Украине будут лидеры, которые любят свои народ, а народ любит своих лидеров, что сейчас сбывается предсказание о великой роли Украины, где закладывается будущее развитие человечества. Все это можно было бы списать на то, что в этот день у Юлии Тимошенко был день рождения, но если вслушаться в слова и всмотреться в поведение демонстрантов, то в ней также явно присутствуют типичные элементы поведения представителей религиозных сект по отношению к тем, кого они хотят завлечь в свои ряды. Имеется в виду отношение к двум потенциально агрессивно к ним настроенным типажам: милиции и представителям Виктора Януковича, приезжающим из восточных регионов. Милицию встречают речевками «народ и милиция едины» и цветами, которые всовывают в их шиты, донецких — хлебом-солью. И с теми и с другими делятся едой, поскольку им ее стало не хватать после нескольких дней противостояния. Кстати, и сами речевки, провозглашаемые толпой, так же напоминают функционирование определенных религиозных мантр. Уже давно и Ющенко, и Тимошенко воспринимались на Западе Украины как единственно возможные избавители, откуда сам термин «мессия» по отношению к лидеру.
Сам по себе митинг невозможно отличить от рок-кониерта для большой молодежной аудитории. Даже 24 ноября 2004 года, когда ЦИК объявил о победе Януковича, концерт после эмоциональных выступлений лидеров оппозиции спокойно продолжился. Тональность рок-концерта удерживается и выступлениями, и речевками, и самой продолжительностью действа. Отсюда сложности и для организаторов, которые состоят в том, чтобы одновременно и поднимать накал борьбы, и удерживать протестующих от активных действий.
Сюда же следует отнести и всегда получающее распространение в массовой культуре снятие определенных запретов: в данном случае действующий президент показывался на эстраде то в виде живой куклы политического театра, то карикатурного графического изображения, то в оскорбительном словесном лозунге. Нарушенный запрет также расширял территорию разрешенности протестных форм.
Проявилась и многосерийность — важное качество массовой культуры, поскольку митинг принимал бесконечный характер, что заставляло и телевидение отражать его в многочасовых трансляциях. Многосерийность — это и герои, и события, к которым привыкаешь и от которых ждешь новых поступков. Она создает хорошую основу для телетрансляции событий, поскольку телевидение также строится на этом факторе.
К этой же форме собственно массовой культуры можно отнести и разного рода речевки, которые электризовали толпу при частом их повторении, создавая ее единство. Это скандирование имени кандидата, акцентирование близости милиции и народа (кстати, работа с милицией была одной из важных тем всей кампании). Одновременно выкрик «народ и милиция едины», вероятно, призван снимать страх у протестующих, поскольку работа в этом аспекте всегда является важной частью организации массовых протестов. Массовая культура создает определенные поведенческие аттракторы, которые способны охватить большое число людей. В данном случае это тип одежды с наличием оранжевого цвета и западный знак победы в виде двух пальцев — V. Кстати, исходно они появились у Черчилля, а до этого — после столетней войны, когда французы рубили эти два пальца, чтобы солдат не мог стрелять из лука. Английские стрелки демонстрировали эти свои два пальца французам, демонстрируя свою силу и мощь.
Отметим также два важных организационных момента, которые в то же время определяли и задавали наполнение информационных потоков, идущее от протестующих и их депутатов. Кстати, телевидение (провластное) в ходе начавшихся протестов тоже сразу изменило свое наполнение, к тому же уволило с постов главных редакторов информации В. Пиховшека и А. Киселева, но сохранила за ними их еженедельные программы. Организация информации со стороны протестующих выразилась в следующем:
• собственный страх и страх окружающих по отношению к протестующим снимался речевками и рассказами о позитивной ауре Майдана;
• любые отклонения от заявленного поведения объявлялись несуществующими, чем создавался достаточно частотный переход как бы с неканонической в каноническую форму рассказа о данном событии.
Самоорганизовалась также психотерапевтическая служба, направленная на поддержку протестующих, позволявшая «изымать» людей с отклонениями, а также бороться с депрессивными настроениями в большой массе людей, которая не может все время находиться в состоянии героического поступка. Напряжение, в котором находятся люди, никогда не оставляет их. Особенно трудно одиночкам, которые приехали вне группы, поскольку им некому выговориться вообше.
Владимир Погорелый, глава этой службы, в интервью «Пятому каналу» (6 декабря 2004 года) говорит о типичных проблемах людей: тревожность, отсутствие информации, неизвестно, что делать, ощущение того, что лидеры бросили. В службе работали 40 психотерапевтов и 120 психологов, но не все время, а дежурствами по четыре часа. Аля людей, возвращающихся в регионы, он также просит создать подобные службы, чтобы выводить их из реактивного состояния, дать им выговориться.
Проблему, с которой столкнулись психологи, хорошо передают слова профессора Татьяны Титаренко: «Если вначале все радовались общему дружелюбию, покладистости, взаимопринятию, то в последние дни в массы проникало и быстро распространялось разочарование, нетерпимость к компромиссам, раздражение» [7]. И это понятно, поскольку были активные слова, но не было активных действий, куда бы могла уйти энергия.
Сходны ли революции последнего времени с бархатными революциями 90-х, когда страны бывшего социалистического лагеря избавлялись от своего прошлого, сбрасывая просоветские режимы? Следует признать, что идет ускоренная смена элиты, которая и тогда, и сейчас начала нарушать законы политического долгожительства. И если в советское стабильное время долгожительство можно было понять, то динамическое постсоветское время никак не выдерживает столь долгие сроки одних и тех же элитных прослоек. Развитие мира ускорилось, а смена элит замедлилась, что является явным противоречием.
Александр Слипко в программе «Времена» (ОРТ-международное, 28 ноября 1991 года), работавший во времена польских событий в ПОРП, выступил против сближения этих вариантов революций, назвав в связи с этим следуюшие три отличия бархатных революций в Восточной Европе:
• это был стихийный массовый протест, а не планируемое действие;
• это была подлинная революция в плане существования риска для людей, сегодня никто ничем не рискует, выходя на улицу;
• это было население, то есть взрослые люди, а не молодежь и студенты.
Отсюда вновь следует (подразумевается) вывод, что чужие революции были правильными, а революции современные — неправильными. В них народ выступает лишь фоном, а не активным участником действий. Андрей Федоров в этой же программе даже употребил термин «сценарные революции».
Можно ли согласиться с этим взглядом? Планируемый характер, вложенные в закупку палаток деньги все же нельзя признавать таким резко отрицательным действием. И те и другие революции развиваются на основе явного недовольства населения, только оформление этого неудовлетворения, его упаковка происходят по-разному: в одном случае более стихийно, в другом — более профессионально. Кстати, и бархатные революции также не происходили сами по себе. Вспомним, что в Чехословакии была псевдожертва в виде погибшего при разгоне демонстрации студента, который потом оказался не только в живых, но и даже сотрудником спецслужб. В Румынии при сбрасывании Николае Чаушеску были задействованы уже две спецслужбы — советская и американская, которые предварительно готовили людей на территории Венгрии. Методология ненасильственных действий Джина Шарпа работала и в случае польской «Солидарности», и в случае прибалтийских государств.
Основным организационным компонентом событий в Украине стала так называемая гражданская компания «Пора», которая усиленно позиционировала то, что она в принципе не является организацией, то есть членство в ней не подлежит никакой юридической фиксации.
Оранжевая революция была несомненно организована, но это не является причиной, по которой она должна быть отвергнута. Любая революция, начиная с XIX века, характеризуется существенной плановой составляющей. Тем более, что тот же Джин Шарп выпустил и книгу «Анти-путч», дающую возможность всем подготовиться к походу его ненасильственного воинства.
Однако каждая революция всегда своя, она развивается по своим собственным канонам, которые лишь частично будут переданы дальше. Суммарно факторы, которые были активно задействованы в украинской оранжевой революции, можно представить в следующем виде:
• недовольство политической и экономической ситуацией, которое, правда, существует всюду и везде, поэтому должно быть специально активировано;
• имевшееся сужение информационного поля, создавшее и закрепившее недоверие к власти;
• этническая неудовлетворенность в реализации проектов развития украинского языка, культуры и общества;
• людской ресурс, позволивший обеспечить массовость протестов (студенчество, население Западной Украины);
• международное давление;
• технологический ресурс (в виде подготовленных специалистов по протестам);
• удачная визуальная форма революции;
• неудачный кандидат от власти;
• опора на технологии двойного назначения (избирательные и революционные одновременно).
Мы видим множество факторов, работавших на успех революции. А учитывая реальное бездействие власти, становится понятным, что подобное движение имело во многом беспроигрышный характер.
Применение протестных методов
Президентская кампания-2004 в Украине вытекала из сложившегося на тот момент сочетания экономических, политических, психологических и информационных ситуаций. С экономической точки зрения, был рост на макроуровне, который не переходил на микроуровень.
С политической точки зрения, сформировалась достаточно сильная оппозиция, с психологической — постепенно сложилась ситуация, когда власть отдалилась от населения, что было в чем-то подобно разрыву, существовавшему в советское время. Все это происходило на фоне существенного контроля власти над информационным пространством, в первую очередь телевидением, который нарушался только одним оппозиционным телеканалом.
Революцию можно трактовать как смену объекта организованной любви, поскольку государство не только является организатором насилия, но и организатором любви. Революция меняет направленность этой любви с X на У, при этом промежуточный, собственно революционный этап акцентирует в качестве объекта любви сам народ. Так что революция в этом плане проходит три этапа:
• этап первый — народ любит X;
• этап второй — народ любит народ;
• этап третий — народ любит У.
Происходит принципиальная смена сценариев: от сценария власти к сценарию оппозиции. С этой точки зрения, сценарий оппозиции становится более сложным, поскольку ей надо пройти и удержать два этапа, а власти только один. Оппозиция может это сделать только при определенной ее слабости или подковерной смене власти.
Олесь Доний, один из организаторов первой студенческой революции 1990 года, называет три фактора, которые сработали на победу в 2004-м [1]:
• наличие оппозиционного телевидения;
• объединение трех ветвей оппозиции (Виктор Ющенко, Юлия Тимошенко, Александр Мороз);
• психологическое единство, созданное активным использованием оранжевого цвета.
Однако сюда следует добавить еще два момента, представляющих, по нашему мнению, особую важность:
• наличие единого лидера;
• предоставление в качестве единого кандидата от власти принципиально неизбираемого по причине двух судимостей кандидата.
В целом созрела ситуация, требовавшая перемен, которую ощущали все слои населения. Однако эта кампания имела важный компонент, направленный на работу после выборов, направленный на то, чтобы результаты их были признаны сманипулированными властью. И во второй части этой кампаний власть моделировалась как еще больший враг общества чем это было в первой части
В протестное пространство втягивалось все большее количество людей, что было обусловлено следующим набором факторов:
• активные действия оппозиции;
• бездействие власти;
• давление Майдана;
• международное давление.
Это затем отразилось и на последующем голосовании, как то минимальное, что может сделать человек, не примкнувший к акциям протеста. Максимум — выйди на Майдан, минимум — прояви себя на избирательном участке.
Поле общественного мнения было проиграно властью параллельно с информационным пространством, достоверность ее слов и действий оказалась ниже достоверности слов и действий оппозиции, именно поэтому, например, даже один телевизионный канал, принадлежащий оппозиции, мог играть на равных с набором провластных.
Против истеблишмента всегда работают молодежь, маргиналы и политическая оппозиция. Революции, вероятно, всегда молодежны по своей сути, поскольку молодежи нечего терять. С другой стороны, именно она наиболее чувствительна к фальши настоящего, поскольку старшие поколения или привыкли к ним, или смирились.
Несомненным фоном всех действий было недовольство режимом, которое существует везде и всегда, но в данном случае был определенный синергический эффект отсутствия консенсуса, связанный с тем, что Украина разделяется на украино- и русскоязычную. Кризисная ситуация начала усугубляться сепаратистскими решениями ряда регионов, когда стала разворачиваться ситуация непризнания результатов выборов.
Исходный контекст жизни был таков, что возможный карьерный рост оказался связан только с исполнительной властью. И бизнес, особенно крупный, также возможен только в сцепке с этой властью. По этой причине общество получило только один канал роста, что затрудняет возможности вертикальной мобильности элиты.
Самым важным в протесте является мобилизация своих сторонников. Но одновременно это и типичная задача, решаемая в избирательных технологиях, когда необходимо создать у избирателя ощущение важности его голоса, чтобы заставить его выйти на выборы.
Президентская кампания в Украине в 2004 году вылилась в результате в целую серию протестных действий, опирающихся на непризнание результатов выборов, что схоже с процессами в Югославии и Грузии, которые привели к последующей смене власти. Это позволило целому ряду внешних наблюдателей подчеркнуть зависимость данных действий от иностранных государств.
Газета Guardian, добавляя в список стран и Белоруссию, где данный инструментарий не принес победы, подчеркивает следующее: «Молодые демократы-активисты мобилизовали обычно политически пассивную Украину, и она уже не будет прежней. Однако, хотя Украина получит все достижения оранжевой «революции каштанов», эта кампания — творение американцев, утонченное и блестяще спланированное учение по массовому маркетингу и продвижению западного бренда, которое было использовано в четырех странах за четыре года для спасения фальсифицированных выборов и свержения непривлекательных режимов. Кампания, спонсируемая и организованная американским правительством с привлечением американских консультантов, социологов, дипломатов, двух ведущих американских партий и неправительственных организаций, впервые была использована в Белграде в 2000 году для обеспечения поражения на выборах Слободана Милошевича» [2]. Об этом же западном влиянии говорил Глеб Павловский в программе «Апельсиновый сок» (НТВ-Мир, 28 ноября 2004 года), подчеркивая, что обучение России теперь произойдет на примере Украины, как Россию обучали единству действия Басаева. При этом в числе ошибок России он называет следующие:
• невключенность в выборы на уровне отбора кандидата;
• смена правил игры в ходе кампании (образ Глеба Павловского был таков: мы выиграли в шахматы, а к нам пришли с оранжевыми бейсбольными битами).
Павловский подчеркивает, что вместо политтехнологий начали использоваться революционные технологии, а контрреволюция является достаточно серьезным делом, к которому надо готовиться долго и тщательно.
Вячеслав Никонов в программе российского телевидения «Вести+» (РТР-Планета, 24 ноября 2004 года) также заявил, что близость методов (Сербия, Грузия, Украина) объясняется тем, что планировщики во всех случаях были одни. Однако, как нам представляется, важной составляющей Украины-2004 была визуальная сторона, которая выполняла, помимо эстетической, вполне конкретные функциональные задачи, чем формально кампания принципиально отличалась от других.
Разработчики кампании избрали ее символом просто оранжевый цвет, который в бесконечном количестве шарфиков, ленточек и тому подобных предметов появился буквально везде, особенно перед вторым туром 21 ноября 2004 года. Что дает опора просто на цвет? Цвет не является конкретным слоганом, поэтому он может быть использован в любой ситуации: например, ленточка на человеке, на дереве, на машине.
Функционально множество цвета создавало элемент раскрепощения, поскольку демонстрировало множественность присутствия сторонников данной политической силы. Цвет выступил в роли объединителя, с одной стороны, и определенного «раскрепостителя» от страха — с другой. Кстати, оппозиционные телеканалы активно демонстрировали фильм «Убить дракона» по Евгению Шварцу, вероятно, также вписав его в арсенал действия. Яркий оранжевый цвет захватывает гораздо больше пространства, чем он реально занимает, привлекая всеобщее внимание. Цвет в этом плане обрел информацию, перестав быть чисто физической сущностью.
Другим важным элементом было создание в обществе постоянного источника «напряжения», в роли которого выступали, взаимоменяясь, три элемента: телевидение, Майдан и лидеры оппозиции. Майдан как центр массового протеста выступал в роли места по порождению событий и новостей, поскольку нехватка информации, точнее, однообразный характер подачи ее по телевидению в виде телемарафона с бесконечным числом выступлений в результате сделал из информационного потока «масляную кашу». Дополнительно к этому в ходе этой ситуации основные каналы, транслировавшие сторону власти, перешли к более сбалансированной системе подачи информации, то есть они стали однообразными, лишив возможности потребителя в более облегченной манере искать «свой» тип информации.
Интересна в этом плане функция Майдана, которая имела несколько основных направлений:
• удержание напряжения во взаимоотношениях «власть — население»;
• создание определенного варианта легитимизации своих действий;
• функционирование в плане подачи сигналов ЧП;
• создание социальной сети своих сторонников;
• мобилизационная.
Каждую из этих функций могла выполнять другая отдельная единица, например, движение на улицах машин с выставленными флагами и постоянной подачей звуковых сигналов, однако суммарной функцией (прототипом) любой другой подобной единицы был Майдан.
Собственно говоря, в этой же роли выступило и телевидение («Пятый канал»), которое задолго до самих этих событий воспитало своего собственного пользователя путем тиражирования одних и нетиражирования других сообщений, что является своим вариантом цензурирования, когда попадание одной точки зрения на экран имеет большую вероятность, чем попадание другой.
Майдан удерживался все время, хотя оппозиция несколько раз подписывала соглашения, которые требовали того, чтобы люди ушли с плошали, а административные здания были разблокированы. Но каждый раз находились новые доводы, почему этого делать не следует. Например, мы ничего не будем подписывать, пока правительство не уйдет в отставку, мы не управляем людьми.
Оптимальные протестные технологии базируются на жертве, что позволяет сделать более едиными по своим реакциям всех действующих лиц, как политиков, так и протестующие массы. Лев Вершинин в программе «Именно тот» (УТ-1, 22 ноября 2004 года) говорил о гибели в августовском путче 1991 года трех очень четких символических фигур: военного, молодого бизнесмена, интеллигентного еврейского мальчика. Это явно «дети перестройки». Однако самым интересным был его акцент на документальном подтверждении того, что именно такие фигуры и должны были погибнуть по планам, хотя фамилии их могли быть другими.
Жертвой в оранжевой революции мог быть сам Виктор Ющенко, отравление которого стало частью президентской кампании, а также, вероятно, и сам украинский народ, волеизъявление которого было сфальсифицировано. Получается, что есть два варианта действий в таких случаях:
• жертва может быть вынесена из толпы (например, как при массовых протестах в Чехословакии или Румынии);
• жертва может быть приравнена самой протестующей толпе (например, Украина).
Жертва призвана усилить остроту ситуации, которая получает в результате сверхкризисный характер. Жертва, приравненная к протестующей толпе, делает все реакции жестче, поскольку происходит превращение из наблюдателей в действующих лиц. Это, вероятно, характерная черта революций, когда не остается наблюдателей вообще или их число резко уменьшается. Революция представляет собой резкое возрастание числа именно активных участников.
Бурно развивается символизация, противоположные стороны обрастают четкими символическими ярлыками: «бандюки», «бандиты» для одной стороны и «нашисты», «бандеровцы» — для другой. При этом те или иные выгодные для кампании «обмолвки» начинают широко внедряться в новых контекстах, например, «мы не козлы, козлы — не мы».
Что касается других характеристик, то следует отметить следующий набор ситуаций, наложение и самоналожение которых создают тот индивидуальный набор, формирующий восприятие действительности сквозь набор этих рамок, роль которых состоит в «подведении» ситуации под известные широким массам модели. Демонстрации всегда ведутся за свободу или демократию.
Важным компонентом кампании является ее четкая организация, поскольку следовало не только привести людей, но и дать им кров и еду, что очень сложно для таких количеств людей. Следовало также обеспечить безопасность, что делали активисты организации «Пора». Газета Wall Street Journal указывает, что этим занималась группа из ста человек, связанных радиосвязью, в числе прочего следяших за периметром и дорожным движением [3].
Стихийное массовое действие во многом не было таковым, что можно увидеть из следующих его характерных особенностей.
Психологически протестант ощущает себя прикоснувшимся к подлинно историческому событию, когда история творится на его глазах. Так было в 1991 году, вероятно, в 1917-м также. Это переход из состояния свидетеля события к его участнику. Это ощущение создавалось сознательно и настойчиво, поскольку выступающие на митинге все время обращались к слушателям, требуя от них одобрения или осуждения, поэтому главными словами стали «слава» и «ганьба».
Интересной и важной особенностью ситуации является то, что официальные тексты начинают опаздывать. Тексты (в виде официальной реакции власти) опаздывают все время, поскольку включена система более динамичных изменений реальности. Приходящая от власти интерпретация событий уже заранее натыкается на созданную ранее со стороны оппозиции либо с помощью проведенного действия (типа приведения к присяге), либо введенной лидерами оппозиции или оппозиционными телеканалами. В принципе происходит ускоренная динамика, против которой бюрократическая машина часто оказывается бессильной, поскольку не имеет столь же оперативной системы информирования населения.
В целом ситуация характеризуется порождением нарастающего потока интерпретаций с помощью одного («Пятый канал»), затем трех («Пятый канал», Киев и телекомпания «Эра»). Тут следует подчеркнуть, что «Пятый канал» единственный в стране ввел заранее ежечасовую подачу новостей, а после второго тура перешел на трансляцию митинга просто в прямом эфире.
Опережающие действия оппозиции являются весьма существенным компонентом, наличие такого плана всегда ставит власть в ситуацию цейтнота, когда непринятие вовремя решения затрудняет его принятие на последующих этапах. В информационном плане следствием становится чисто комментирующая роль власти, что приводит в действие картинку, движимую другими.
Борьба за легитимизацию. Здесь находится признание Виктора Ющенко президентом городскими советами ряда областных городов, как и собственно само принятие присяги в стенах верховного совета. В этой же области лежит и исходно употребляемое в компании обозначение Ющенко как народного кандидата в отличие от кандидата от власти, что впоследствии позволило употреблять обозначение «народный президент».
Молодежный характер кампании. Акцент на молодежи определил не только, например, акцент на цвете, но и на проведении митингов, которые на Майдане Незалежности проходили в манере эстрадных концертов. Студенты не просто являются наиболее мобильной частью населения, которая не имеет опыта общения не только с советской репрессивной системой, но и с той, с которой связано все население, что затрудняет применение к ним силы со стороны правоохранительных органов. И это свойственно всем революциям. Например, касаясь Сальвадора, А. Гренье отмечает: «Университеты предоставили большую часть людских ресурсов, как и городской анклав, откуда могут прийти политическая мобилизация и даже восстание» [4. — С. 319].
Затруднение нормального функционирования. Этот аспект однотипен, например, с Белградом. В Киеве это перекрытие улиц, попытка блокады правительственных учреждений, создающие определенное политическое давление, а также дающие конкретное физическое функционирование для масс протестующих, поскольку от них все время исходит требование действовать. Социально протестанты стремились к налаживанию отношений, особенно с милицией, стоящей в оцеплении. Затруднение нормального функционирования было важным элементом давления в Белграде, где череда разного рода забастовок как раз и привела к смене режима. То есть толпа выполняет и такую функцию, а не только легитимизирует чьи-либо действия.
Официальная и неофициальная международная поддержка высокого уровня проявилась сразу после второго этапа выборов, что также однотипно с Грузией и Сербией. В современном мире это достаточно важно, подобного типа давление способствовало выработке тех или иных шагов Михаила Горбачева, поскольку изоляция по типу Александра Лукашенко не является сегодня предпочтительным действием.
Роль России в этих промессах шла по нарастающей: чисто моральная в случае Югославии, нечеткая в случае Грузии и вполне определенная в случае Украины. Возникли беспрецедентные по своей масштабности предложения с стороны кандидата Виктора Януковича: изменение статуса русского языка и введение института двойного гражданства, под которым имелось в виду российское.
Основными действующими элементами всей этой системы политического давления стали:
• лидеры оппозиции;
• телеканалы;
• выведенные на улицы протестанты, в первую очередь молодежь;
• организации-радикалы (типа «Поры»), которые могли удерживать определенную «электризацию» больших городов, где всегда есть большой объем студенческого населения, которые всегда направлены против «истеблишмента».
Политическое давление оказалось действенным инструментом, поскольку оно вышло за пределы собственно политического поля, а сформировало уличные действия, причем не разовые, а на постоянной основе, хотя и со спадом активности к концу срока.
Подлинное давление выразилось в ряде конкретных действий с их последующим и даже оповещающим наперед освещением. Среди них были такие:
• перекрытие уличного движения;
• блокирование административных зданий;
• приезд тысяч людей в столицу.
Информационное давление выразилось в череде присоединяющихся к протестующим известных и неизвестных лиц, к числу последних относились люди в погонах, которые выражали свою солидарность с экрана и на Майдане. Данная акция создавала ощущение эффекта расширения, когда принадлежащими к протесту, казалось, становились все.
Обшей моделью стала активная работа с внутренним и международным информационным пространством по неофициальным каналам, например, через множественность неправительственных организаций, что является приметой социальных сетей современного типа [5].
Экзит-полы стали важной составляющей осуществления информационного давления и мобилизации. Как писсала Guardian 26 ноября 2004 года: «Они без сомнения производят Сильный мобилизационный эффект, облегчая задачу по убеждению людей в том, что они должны бороться гражданским неповиновением или захватывать государственные учреждения на основании несоответствия официальной статистики с результатами опросов, что свидетельствует о том, что выборы были попросту «украдены» [6].
Митинг, объединяющий массы людей, начинает строиться по законам массовой культуры. Любое явление массовой культуры всегда определенного рода эклектика, собрание разных методов и с тилей, поскольку массовая культура отбирает все, что кажется ею эффективным на данный момент. Она имеет г право как на всеохватность аудитории, так и на всеобщность инструментария воздействия. Назовем несколько таких отклонений от стандарта массового протеста в сторону именно массовой н культуры
Депутат одного из прошлых созывов Верховной рады Юрий Болдырев, глядя на оранжевый шарфик своего оппонента в телемарафоне канала «Интер» (27 ноября 2004 года), заговорил о карнавале. Карнавал предполагает иные роли, противоположные обычным с одновременным пониманием игрового характера этого действа. Но карнавал имеет разрешенные роли обличительные. Но они не могут переходить в реальность. Здесь же, вероятно по совету умелых психологов, все время поднимается тема доброты участников митинга, чтобы удерживать возбуждаемую агрессию в рамках допустимого. В этот же день (27 ноября 2004 года), выступая поздно вечером на митинге на Майдане, Юлия Тимошенко выступила с чисто религиозным текстом, где подчеркивала, как она любит всех, и впервые на Украине будут лидеры, которые любят свои народ, а народ любит своих лидеров, что сейчас сбывается предсказание о великой роли Украины, где закладывается будущее развитие человечества. Все это можно было бы списать на то, что в этот день у Юлии Тимошенко был день рождения, но если вслушаться в слова и всмотреться в поведение демонстрантов, то в ней также явно присутствуют типичные элементы поведения представителей религиозных сект по отношению к тем, кого они хотят завлечь в свои ряды. Имеется в виду отношение к двум потенциально агрессивно к ним настроенным типажам: милиции и представителям Виктора Януковича, приезжающим из восточных регионов. Милицию встречают речевками «народ и милиция едины» и цветами, которые всовывают в их шиты, донецких — хлебом-солью. И с теми и с другими делятся едой, поскольку им ее стало не хватать после нескольких дней противостояния. Кстати, и сами речевки, провозглашаемые толпой, так же напоминают функционирование определенных религиозных мантр. Уже давно и Ющенко, и Тимошенко воспринимались на Западе Украины как единственно возможные избавители, откуда сам термин «мессия» по отношению к лидеру.
Сам по себе митинг невозможно отличить от рок-кониерта для большой молодежной аудитории. Даже 24 ноября 2004 года, когда ЦИК объявил о победе Януковича, концерт после эмоциональных выступлений лидеров оппозиции спокойно продолжился. Тональность рок-концерта удерживается и выступлениями, и речевками, и самой продолжительностью действа. Отсюда сложности и для организаторов, которые состоят в том, чтобы одновременно и поднимать накал борьбы, и удерживать протестующих от активных действий.
Сюда же следует отнести и всегда получающее распространение в массовой культуре снятие определенных запретов: в данном случае действующий президент показывался на эстраде то в виде живой куклы политического театра, то карикатурного графического изображения, то в оскорбительном словесном лозунге. Нарушенный запрет также расширял территорию разрешенности протестных форм.
Проявилась и многосерийность — важное качество массовой культуры, поскольку митинг принимал бесконечный характер, что заставляло и телевидение отражать его в многочасовых трансляциях. Многосерийность — это и герои, и события, к которым привыкаешь и от которых ждешь новых поступков. Она создает хорошую основу для телетрансляции событий, поскольку телевидение также строится на этом факторе.
К этой же форме собственно массовой культуры можно отнести и разного рода речевки, которые электризовали толпу при частом их повторении, создавая ее единство. Это скандирование имени кандидата, акцентирование близости милиции и народа (кстати, работа с милицией была одной из важных тем всей кампании). Одновременно выкрик «народ и милиция едины», вероятно, призван снимать страх у протестующих, поскольку работа в этом аспекте всегда является важной частью организации массовых протестов. Массовая культура создает определенные поведенческие аттракторы, которые способны охватить большое число людей. В данном случае это тип одежды с наличием оранжевого цвета и западный знак победы в виде двух пальцев — V. Кстати, исходно они появились у Черчилля, а до этого — после столетней войны, когда французы рубили эти два пальца, чтобы солдат не мог стрелять из лука. Английские стрелки демонстрировали эти свои два пальца французам, демонстрируя свою силу и мощь.
Отметим также два важных организационных момента, которые в то же время определяли и задавали наполнение информационных потоков, идущее от протестующих и их депутатов. Кстати, телевидение (провластное) в ходе начавшихся протестов тоже сразу изменило свое наполнение, к тому же уволило с постов главных редакторов информации В. Пиховшека и А. Киселева, но сохранила за ними их еженедельные программы. Организация информации со стороны протестующих выразилась в следующем:
• собственный страх и страх окружающих по отношению к протестующим снимался речевками и рассказами о позитивной ауре Майдана;
• любые отклонения от заявленного поведения объявлялись несуществующими, чем создавался достаточно частотный переход как бы с неканонической в каноническую форму рассказа о данном событии.
Самоорганизовалась также психотерапевтическая служба, направленная на поддержку протестующих, позволявшая «изымать» людей с отклонениями, а также бороться с депрессивными настроениями в большой массе людей, которая не может все время находиться в состоянии героического поступка. Напряжение, в котором находятся люди, никогда не оставляет их. Особенно трудно одиночкам, которые приехали вне группы, поскольку им некому выговориться вообше.
Владимир Погорелый, глава этой службы, в интервью «Пятому каналу» (6 декабря 2004 года) говорит о типичных проблемах людей: тревожность, отсутствие информации, неизвестно, что делать, ощущение того, что лидеры бросили. В службе работали 40 психотерапевтов и 120 психологов, но не все время, а дежурствами по четыре часа. Аля людей, возвращающихся в регионы, он также просит создать подобные службы, чтобы выводить их из реактивного состояния, дать им выговориться.
Проблему, с которой столкнулись психологи, хорошо передают слова профессора Татьяны Титаренко: «Если вначале все радовались общему дружелюбию, покладистости, взаимопринятию, то в последние дни в массы проникало и быстро распространялось разочарование, нетерпимость к компромиссам, раздражение» [7]. И это понятно, поскольку были активные слова, но не было активных действий, куда бы могла уйти энергия.
Сходны ли революции последнего времени с бархатными революциями 90-х, когда страны бывшего социалистического лагеря избавлялись от своего прошлого, сбрасывая просоветские режимы? Следует признать, что идет ускоренная смена элиты, которая и тогда, и сейчас начала нарушать законы политического долгожительства. И если в советское стабильное время долгожительство можно было понять, то динамическое постсоветское время никак не выдерживает столь долгие сроки одних и тех же элитных прослоек. Развитие мира ускорилось, а смена элит замедлилась, что является явным противоречием.
Александр Слипко в программе «Времена» (ОРТ-международное, 28 ноября 1991 года), работавший во времена польских событий в ПОРП, выступил против сближения этих вариантов революций, назвав в связи с этим следуюшие три отличия бархатных революций в Восточной Европе:
• это был стихийный массовый протест, а не планируемое действие;
• это была подлинная революция в плане существования риска для людей, сегодня никто ничем не рискует, выходя на улицу;
• это было население, то есть взрослые люди, а не молодежь и студенты.
Отсюда вновь следует (подразумевается) вывод, что чужие революции были правильными, а революции современные — неправильными. В них народ выступает лишь фоном, а не активным участником действий. Андрей Федоров в этой же программе даже употребил термин «сценарные революции».
Можно ли согласиться с этим взглядом? Планируемый характер, вложенные в закупку палаток деньги все же нельзя признавать таким резко отрицательным действием. И те и другие революции развиваются на основе явного недовольства населения, только оформление этого неудовлетворения, его упаковка происходят по-разному: в одном случае более стихийно, в другом — более профессионально. Кстати, и бархатные революции также не происходили сами по себе. Вспомним, что в Чехословакии была псевдожертва в виде погибшего при разгоне демонстрации студента, который потом оказался не только в живых, но и даже сотрудником спецслужб. В Румынии при сбрасывании Николае Чаушеску были задействованы уже две спецслужбы — советская и американская, которые предварительно готовили людей на территории Венгрии. Методология ненасильственных действий Джина Шарпа работала и в случае польской «Солидарности», и в случае прибалтийских государств.
Основным организационным компонентом событий в Украине стала так называемая гражданская компания «Пора», которая усиленно позиционировала то, что она в принципе не является организацией, то есть членство в ней не подлежит никакой юридической фиксации.
Оранжевая революция была несомненно организована, но это не является причиной, по которой она должна быть отвергнута. Любая революция, начиная с XIX века, характеризуется существенной плановой составляющей. Тем более, что тот же Джин Шарп выпустил и книгу «Анти-путч», дающую возможность всем подготовиться к походу его ненасильственного воинства.
Однако каждая революция всегда своя, она развивается по своим собственным канонам, которые лишь частично будут переданы дальше. Суммарно факторы, которые были активно задействованы в украинской оранжевой революции, можно представить в следующем виде:
• недовольство политической и экономической ситуацией, которое, правда, существует всюду и везде, поэтому должно быть специально активировано;
• имевшееся сужение информационного поля, создавшее и закрепившее недоверие к власти;
• этническая неудовлетворенность в реализации проектов развития украинского языка, культуры и общества;
• людской ресурс, позволивший обеспечить массовость протестов (студенчество, население Западной Украины);
• международное давление;
• технологический ресурс (в виде подготовленных специалистов по протестам);
• удачная визуальная форма революции;
• неудачный кандидат от власти;
• опора на технологии двойного назначения (избирательные и революционные одновременно).
Мы видим множество факторов, работавших на успех революции. А учитывая реальное бездействие власти, становится понятным, что подобное движение имело во многом беспроигрышный характер.